Инициатива о наказании за распространение недостоверных сведений укладывается в общую логику «самозащиты» властей. Однако эксперты считают, что эффект может быть обратным.
В последнее время мы наблюдали целый ряд ограничительных инициатив в Интернете: от запрета Telegram до новых законов — о немедленной блокировке сайтов, содержащих сведения, «порочащие честь и достоинство гражданина или юридического лица», а также о наказании за размещение «недостоверной информации». С чем связано такое направление деятельности властей, и к чему это приведет?
Валерий Соловей, политический аналитик, доктор исторических наук:
«Попытка блокирования Telegram — это „проба пера“ в деле отключения Интернета. То есть оценка технической возможности в данном направлении. Пока что эта оценка выглядит крайне неудовлетворительно. Но в принципе выделение России в мировой Сети планировалось и, думаю, планируется на рубеже 2019—2020 года. К этому моменту должны были быть подготовлены, согласно предшествующим планам, все технические условия.
И запрет Telegram, и разработка законов о пресечении „недостоверной информации“ являются частью общего процесса регулирования информационного — не медийного, а именно информационного — пространства с целью нейтрализации, ликвидации всех мало-мальски потенциальных политических угроз».
Роман Романов, социолог, политолог:
«Мы сейчас видим некую активизацию запретительной деятельности наших законодателей. Она базируется на иллюзии, что можно путем юридических запретов всерьез регулировать текущую российскую жизнь. Отчасти это верно — но лишь отчасти, потому что сразу вырисовывается много логических и юридических проблем.
В случае с предложением наказывать за „недостоверную информацию“ непонятно, как эта информация будет признаваться недостоверной: на основании судебного решения или без него, на основании каких-то экспертных заключений? Я с текстом законопроекта еще не знаком. Но, судя по публикациям в СМИ, когда сенатор Ирина Гехт рассказывает про этот законопроект, то приводит в пример выступления „антипрививочников“. Она говорит, что хоть научные исследования доказали безопасность прививок, люди продолжают рассказывать про их вред. Вот будет ли достаточно при вынесении решения о наложении штрафа какого-то мнения и ссылок на то, что „давно доказано“? Это большой вопрос механики правоприменения.
Кроме того, сложно запретить гражданам высказывать свое мнение, и непонятно, как отличить мнение от факта. Одно дело — сказать, что такой-то чиновник — коррупционер. Другое дело, если я высказываю оценочное суждение, предполагаю, что чиновник похож на коррупционера. Есть ли здесь предмет для судебного иска или штрафа?
Все эти инициативы выдвигаются сейчас по следам трагедии в Кемерово, где действительно распространялись различные фейки. Но такого рода законы, принимаемые на горячую голову, приведут в первую очередь к тому, что гайки в возможности высказывания собственного мнения закрутятся еще больше — а это вызывает риск, что резьбу рано или поздно сорвет. С другой стороны, люди все равно научатся запреты обходить, потому что русский человек в этом плане изобретателен. И самое главное — это не спасет от недостоверной информации, потому что все равно найдутся способы ее распространить. Просто государство будет уверено, что оно создало регулирующий механизм, и начнет его применять. Но то, чего оно боится — информации, нагнетающей панику во время катастроф, сложных социальных ситуаций, — по-прежнему будет распространяться, только неким новым теневым способом. В итоге жертвами закона станут, скорее всего, простые люди, которые что-то не то сказали, не то репостнули.
Мне кажется, что ни к чему хорошему это не приведет — ни для государства, ни для граждан. В ситуации, которую мы имеем сейчас, каждое такое наступление — это маленький камешек в корзину общественного недовольства. Сколько бы ВЦИОМ ни отчитывался какими-то рейтингами, я бы на месте людей, выступающих с такими инициативами, десять раз подумал — а стоит ли лишний раз раздражать людей. Сама по себе такая инициатива к протестам не приведет, но, поскольку их в нашем обществе накапливается все больше, они дадут мультипликативный эффект».
Анна Очкина, руководитель Центра социального анализа ИГСО, социолог:
«Вообще непонятно, зачем понадобились такие законы, как „наказание за распространение недостоверной информации“. Существует закон о клевете, есть законы, защищающие деловую репутацию. Почему решили, что их недостаточно? Законы не должны специфицироваться и изобретаться специально для того, чтобы пресечь какое-то возможное правонарушение. В итоге мы просто запутаемся и станем заниматься только тем, что будем плодить все новые законы и ограничения.
Далее — что значит „недостоверная информация“? У любой общественной организации — экологической или правозащитной — всегда ограниченный доступ к информации, но она имеет право изложить свою версию, потребовав от государства объяснений. А предлагаемый закон может вообще всех заткнуть, сделав „единственно верной“ ту версию, которую представляет государство, и любые попытки ее опровергнуть будут преследоваться. У общественных организаций окажутся полностью связаны руки, потому что любое их действие может быть пресечено простым объявлением любого их заявления неверным. Пока они будут судиться, ничего делать не смогут, и все их акции придется на это время прекратить.
Удивительно, что нашим законодателям больше нечем заняться, кроме как давить последние ростки свободы слова или вообще хоть какого-то гражданского движения».
Михаил Шимановский, политтехнолог:
«С наказаниями за недостоверные сведения будет так же, как сейчас со статьями за экстремизм, под которые подводят политических оппонентов.
Во-первых, что значит — „недостоверные сведения“? Зачастую „официальные“ СМИ распространяют вообще фейковую информацию манипулятивного свойства. Во-вторых, любая „неугодная“ инициатива задевает чьи-то интересы, и мы увидим очередные попытки подвести неугодного человека под готовую статью.
То, что разработчик законопроекта акцентирует внимание именно на проблеме экологических движений, даже наводит на мысли о лоббизме. Владельцы вредных производств действительно сталкиваются с противодействием людей. Вот сейчас в Новгородской области собираются строить цементный завод, и жители ближайших районов собрали подписи против проекта. Получается, что если они будут и дальше продолжать свою активность, то могут попасть под действие этого закона».
Андрей Бабушкин, член Совета по правам человека при президенте РФ, социолог:
«Вряд ли возможно в административном порядке защититься от недобросовестного использования информации. Есть другие гражданско-правовые механизмы, а „распространение недостоверных сведений“ — это чрезмерно широкая трактовка, и не думаю, что наказание за это — хорошая идея. Мы видим, как идея борьбы с терроризмом привела к тому, что блокировали Telegram и вывели из строя часть Интернета. То же и здесь. Начинаем бороться с недостоверной информацией, а потом станем требовать, чтобы каждый, кто публикует информацию, имел подтверждающие документы. В результате сужается сфера тех, кто получает и распространяет информацию, пострадают люди, которые по какой-то причине не взяли подтверждающих документов или утратили их. Возникает целая система новых мер репрессивного воздействия.
Например, был человек обычным гражданином, блогером, даже не знал, как у нас называются правоохранительные органы, писал про свой район, про то, как плохо помойку убрали или подъезд отремонтировали. Пройдет год, и к нему придут и скажут: а помойка-то хорошо была убрана, вот фотографии и пятьсот свидетелей. А ну-ка докажи, что ты сообщил достоверную информацию… Как он сможет доказать? Да никак. Презумпция добросовестности в случае принятия такого закона работать, скорее всего, перестанет.
Поэтому намерение принять подобный закон, может, и хорошее, а последствия будут негативные и дадут прямо противоположный результат, чем планируют инициаторы. Они-то хотят, чтобы распространитель недобросовестной информации оказался в худшем положении, а он наоборот окажется в лучшем. У манипулятора, который занимается распространением недостоверной информации как видом деятельности, может быть мощный штат юристов, база данных, деньги. Получится, что честные люди не смогут доказать достоверность информации и попадут под молот репрессий. А те, кто занимается распространением недостоверной информации как промыслом, — окажутся в выигрыше».
Борис Кагарлицкий, директор Института глобализации и социальных движений, политолог:
«Рано или поздно все запреты рухнут. А вот как быстро и в какой форме это произойдет — большой вопрос. Как и то, рухнут ли запреты или сначала рухнет сама власть. Вообще наращивание запретов — очень нехороший знак, потому что это ставит крест на развитии. В условиях современного общества, в том числе так называемого „информационного общества“, это экономически очень серьезный удар государства по себе самому.
Кризис Советского Союза и его отставание в соревновании двух систем связан вовсе не с какими-то фундаментальными пороками советской системы планирования, а, в первую очередь, с комплексом запретов, которые должны были гарантировать господствующую роль КПСС и которые, в конечном счете, эту КПСС и погубили. Вместе с запретами, как мы прекрасно помним, рухнула и сама партия.
Проблема очевидна: мало того, что вы вызываете недовольство, вы еще и проигрываете технологическую гонку, потому что в условиях запретительной информационной политики в ней невозможно добиться успеха. Причем это не значит, будто в условиях определенной информационной открытости не могут быть проведены некоторые авторитарные меры. Мы можем наблюдать это отчасти в Китае и в ряде других стран, не говоря уже о том, что пресловутое „западное общество“ тоже не является образцом безграничной свободы. Но российские власти не просто стремятся контролировать общественное мнение или общественную дискуссию. Они пытаются делать это методами даже не XX века, а, скорее, позднего XIX века. Они абсолютно не принимают во внимание современную технологическую среду. Поэтому такие действия будут, в конечном счете, саморазрушительны.
Смогут ли власти такими мерами консолидироваться, или, наоборот, эти методы подорвут их позиции? В долгосрочной перспективе ответ понятен. Как это сработает в краткосрочной перспективе — пока сложно сказать. Но есть еще один момент: это явный признак слабости. Так себя ведут те, кто чувствует свою беспомощность и пытается хотя бы заблокировать информацию о том, что происходит в реальности».
Дмитрий Ремизов
Источник:
